Читать интересную книгу Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами] - Тони Хоукс

– И вот Хоукс выходит на корт, героическая фигура, его легкая походка и торжественный вид демонстрируют готовность к встрече, которая имеет столь важное значение не только для него, но и для всех нас. Не так давно Хоукс предпринял эту авантюру в интересах всего человечества. Перчатка была брошена, и он нагнулся, чтобы ее поднять. Дуэль – и Хоукс выбрал свое оружие. Теннисные ракетки на рассвете. И теперь он гордо вышагивает перед нами, собираясь запечатлеть победу, которая покажет нам, что мы можем надеяться на светлое будущее, где хмурые лица озаряет улыбка, где работа ладится, где побеждает любовь… О, боже, он роняет свою камеру.

Да, я ее уронил. Оборудование под мышкой постепенно сползало вниз, но я не останавливался, чтобы его поправить – такое удовольствие я получал от своих фантазий. Вернувшись к реальности, слегка посрамленный, я остановился, чтобы поднять камеру, с которой, к счастью, ничего не случилось, и вошел на внутренний корт.

Марин Спыну ждал на стуле на краю корта, и в нем легко можно было признать молдавского футболиста, не по фигуре, а потому, что, как и все молдавские футболисты, с которыми я до сих пор встречался, он выглядел потерянным. Полагаю, одно упоминание о необходимости встретиться с неким англичанином на теннисном корте сбивало с толку. Я. подошел, мы пожали друг другу руки и обменялись парой слов, после которых я быстро пришел к выводу, что по-английски он не говорит. Мой румынский, который всегда был чрезвычайно плох, теперь еще и забылся. Разговор не клеился. Потом я заметил, что у Марина Спыну внушительная теннисная сумка, из которой он достал две теннисных ракетки. Это на две больше, чем у любого молдавского футболиста, с которым мне довелось играть до настоящего времени. Слова Артура зазвенели в моей голове:

– Один из них окажется хорошим игроком.

Он же не может быть прав?

Мы со Спыну принялись разминаться. Он будто невзначай начал с сильного крученого удара левой рукой через весь корт, и мяч приземлился в футе от задней линии. Я отбил по полной воспользовавшись ободом ракетки. Он ответил ловким укороченным ударом справа, закрутив книзу.

О, нет! Спыну играл хорошо.

Очень хорошо!

Уехав из Молдовы, он явно проводил на теннисном корте гораздо больше времени, чем его бывшие товарищи по команде.

Я тут же начал сожалеть о том, что плохо подготовился к этой встрече. После рождественских излишеств у меня появилось– брюшко, я был в неважной физической форме, которая, похоже, заявит о себе в ближайшие полтора часа. Спыну был готов сделать первую подачу в матче, и я уже понимал, что попался. И молился, чтобы он оказался игроком, который впечатляет на разогреве, но ошибается в игре.

Первое очко в его пользу меня как-то не убедило. Он подал далеко, точно и сильно, а потом подошел к сетке, чтобы с легкостью отбить удар с лета левой туда, где меня не было. На втором очке его подачу отразить было невозможно. Проигрывая два очка, я почувствовал, как меня охватывают сомнения. Он не имел никакого права быть столь опытным. Однако я неплохо отбивался и выполнил несколько уверенных обводящих ударов, которые помогли продержаться после его подач, – но Спыну отлично отбивал с лета, под давлением, а затем совершил парочку сильных подач и выиграл первый гейм. То, что он явно был игроком, который не отдавал очки просто так, их приходилось выцарапывать, не предвещало ничего хорошего. Когда мы поменялись сторонами, меня охватила тревога.

Через двадцать минут я пребывал в глубоком шоке. Я проиграл первый сет со счетом 6:0. Не то чтобы я так уж плохо играл, в четырех из шести геймов шла упорная борьба, но Спыну выиграл все. Я был разгромлен этим парнем с той же легкостью, как Питом Сампрасом на игровой приставке. Мне хотелось развернуть Спыну и выставить переключатель в его спине с «очень сложного» уровня на «чертовски легкий». То, что сейчас происходило, было нечестно. Резкий, голодный и сильный соперник – и чувак, который переел на Рождество пудинга и думал, что его противник окажется тряпкой.

Во втором сете я собрался с силами и смог изобразить что-то вроде максимума, на который был способен. В крайне напряженном сете я умудрился выиграть 6:4. Мне немного повезло, и я понимал, что на короткий период Спыну просто потерял концентрацию. Несмотря на мой недавний успех, я чувствовал, что Спыну, скорее всего, выиграет финальный сет. Но хватит ли нам времени? Часы на стене показывали, что у нас всего пятнадцать минут до того, как погасят свет. Необходимы переговоры. Я подозвал своего противника к сетке, показал на часы и объявил:

– Время только на тай-брейк.

Понял он или нет, Спыну кивнул, и я был рад, что мне не придется играть длинный третий сет, в котором моя ужасная форма непременно даст о себе знать. Это был последний шанс. Этот тай-брейк, который я просто обязан выиграть. С другой стороны, Спыну совершенно не волновался, был достаточно расслаблен и начал с того, что заработал очко одним ударом. Я продолжил двойной ошибкой. Я испытывал давление. Прием левой подачи от Спыну привел к очередному проигрышу. 3:0. Мне начинал не нравиться этот парень. Этого не было в сценарии. Спыну продолжал играть в теннис на пристойном уровне.

Я старался изо всех сил, но не мог его догнать, и при счете 3:6 столкнулся с тремя матч-пойнтами. Мне требовалась хорошая подача. В голове эхом раздавались тысячи голосов комментаторов:

– Вот что отличает настоящего чемпиона – способность сильно подать, когда это действительно необходимо.

Моя проблема заключалась в том, что я не был Питом Сампрасом или Джоном Маккинроем. Я был Тони Хоуксом – и в любом случае должен признать, что я не чемпион. Моя карьера молодого теннисиста доказала, что у меня имелось все, чтобы выигрывать на соревнованиях, кроме темперамента. У меня наблюдалась тенденция не стремиться к вершинам, играть на весьма среднем уровне до конца своих дней.

Когда я шел к задней линии, то понял, что в теннисе достиг кульминации всей жизни. В этом пари я поставил на кон целую философию, философию, на которую я собирался опираться остаток дней. Я посмотрел на Спыну. Он выглядел расслабленным. Конечно, он был расслаблен. Для него это было легко, ничего не значило, вероятно, никто даже не узнает, что он играет в теннис. Для него это была просто передышка между тренировками. Все бремя легло на мои плечи, и я отчаянно нуждался в свежих силах. Ладно, пусть я не могу сильно подавать, но раньше я выигрывал очки одним ударом. Иногда правильную подачу так же невозможно отбить, как и сильную. Все, что мне было нужно, – правильно подать.

А потом меня словно озарило – я должен попросить Даниила мне помочь. Разве миг за роялем сегодня днем не вдохновлял? Разве у меня не возникло ощущение его присутствия? Не такая уж дикая идея. Надо попробовать. И вот, стоя на линии и готовясь подать, я стучал мячом об пол и бормотал:

– Даниил, если ты здесь, приятель, это я, Тони, чувак, который пел тебе сегодня днем. Слушай, мне нужно очко, ты же сделаешь все, что в твоих силах, чтобы мне помочь?

И с этими словами я подбросил мяч в воздух, согнул колени, выгнул спину и приложил максимум усилий к тому, что непременно должно было стать неотбиваемым ударом в центр поля противника. Обод ракетки хрустнул, соприкоснувшись с мячом, я взмахнул запястьем, чтобы ускорить мяч. Это была поистине мощнейшая подача.

Мяч приземлился ровнехонько в нижнюю часть сетки. В то же мгновение я понял, в чем ошибся. Я просил помощи у духа слабохарактерного концертного пианиста. Явно стоило бы обратиться за поддержкой к покойному Артуру Эшу, но я о нем даже не вспомнил; кроме того, сегодня я ему не пел, так что у него было полное право отказать мне в помощи.

Еще не все потеряно, у меня есть второй шанс. На сей раз я решил справиться сам, без призвания мертвецов. Я должен выиграть это очко. Отличная проверка моего характера. Я знал, что могу победить.

Я решил удивить Спыну, после подачи рвануть к сетке и сыграть мяч с лета. Это было бы смело, и вряд ли он такого ожидал. Буду подавать прямо в него, не дав ему возможности переместиться, чтобы выполнить хороший удар, и буду надеяться, что его скрутит судорога и он не сможет разобраться, принимать мяч справа или слева. Я глубоко вдохнул, произнес «Ну, давай же!», в последний раз ударил мяч об пол. А потом подал.

Это была хорошая подача, именно та, на которую я рассчитывал. Спыну постарался отклониться, ему лишь удалось коряво отбить правой и замедлить мяч. Все выглядело так, будто мы просматривали замедленную съемку. Мои глаза видели только возвращающуюся ко мне желтую сферу. Я быстро перехватил ракетку, чтобы ударить справа. Я подбежал к сетке, мяч мучительно медленно приближался к моей вытянутой правой руке. Когда ракетка соприкоснулась с мячом, мои сверхусилия закончились финальным животным ревом отчаяния.

Я отбил идеально. Мяч приземлился в дюйме от участка, где соединялись задняя и боковая линия, за пределами вытянутой ракетки Спыну. Я почувствовал прилив адреналина, момент гордости от того, что наконец-то смог отбить в нужный момент.